1. Туапсе
  2. Майкоп
  3. Усть-Лабинск
  4. Приморско-Ахтарск
  5. Тихорецк

  1. Загрузить фото
  2. Архитектура Екатеринодара
  3. Архитектура Краснодара
  4. Фотопрогулка
  5. События
  6. Выпускной альбом
  7. Организации
  8. Уч. заведения
  9. Горожане
  10. Письма
  11. Адресная книга
  12. Хобби
  13. Статьи
  14. Документы
  15. Видео
  16. Карты
  17. Форум
  18. Гостевая книга
  19. Благодарности
  20. О нас

  1. Дружите с нами:
  2.    
2024.03.22

Назар Ретов:  «Очерки истории пожарной охраны Кубани. Часть 1»

ОЧЕРКИ ИСТОРИИ ПОЖАРНОЙ ОХРАНЫ КУБАНИ
Часть I. Зарождение пожарного дела в Екатеринодаре
(1793 – 1825)

    Лето в разгаре, а значит опасность возникновения пожаров как в России в целом, так и в Краснодарском крае в частности, остаётся актуальной проблемой. Прошлогоднее лето и его «сюрпризы» нельзя забывать. О том, как осуществлялась профилактика пожарной безопасности и борьба с огнём в старину на Кубани, повествуется в серии очерков.

     Сформированное атаманом Сидором Белым казачье войско из бывших запорожцев Сечи и названное 20 апреля 1787 г. «Войском верных казаков Черноморских» за успехи в русско-турецкой войне, а в декабре 1788 г. переименованное в «Ея Императорского Величества Войско верных Черноморских казаков», по «жалованной грамоте» Екатерины II от 30 июня 1792 г. получило «в вечное владение состоящий в области Таврической остров Фанагория со всею землею, лежащею по правую сторону реки Кубани от устья ее к Усть-Лабинскому редуту… чтобы с одной стороны река Кубань, а с другой же Азовское море до Ейского городка служила границею войсковой земли». Задачами Черноморского войска являлись «бдение и стража пограничная от набегов народов закубанских».
     Переселение основной массы черноморцев на Кубань происходило в 1792‒1793 гг. несколькими партиями. Во второй половине 1793 г., после ряда согласований, началось строительство Екатеринодара.
     Важнейшим шагом на пути создания административно-управленческих органов стало принятие 1 января 1794 г. «Порядка общей пользы» – нормативного акта, регламентирующего управление, расселение и землепользование в Черноморском казачьем войске (ЧКВ). В нем, в частности, закреплялись название и статус Екатеринодара – столицы Черномории, где располагалась резиденция Войскового правительства, «управляющее войском на точном и непоколебимом основании всероссийских законов», в составе: атамана, войскового судьи и войскового писаря. Помимо этого, вся территория Черномории, для «заведения и утверждения благоустройного порядка», была разделена на пять округов, во главе с окружными правлениями – Екатеринодарское, Фанагорийское, Бейсугское, Ейское и Григорьевское. Эти административно-территориальные образования представляли собой своего рода земскую полицию.
     В состав окружного правления входили: полковник, писарь, есаул и хорунжий. Обязанности окружных правлений Черномории были сходны с обязанностями сельской полиции Российской империи, причем они были закреплены в специальных инструкциях, отраженных в «Наставлении из войскового Черноморского правительства» 1794 г. Помимо прочих направлений деятельности, окружные правления отвечали и за борьбу с пожарами в своем округе. За это, в частности, отвечал войсковой есаул, которому предписывалось: «Иметь попечение в ведомстве его, дабы наблюдаема была по улицам и дворам чистота и предосторожность от пожара; а ежели где случится пожар, то обязан всяк живущий с определенным к тому инструментом спешить на то место, где пожар случится, и всячески стараться утушить его, для чего каковы должны быть инструменты и от кого оные исправить даны будут ему в свое время наставления; одно начальное средство способствовать может к предохранению от пожара, ежели всяк хозяин в доме изобиловать будет водою». (В скобках заметим, что «наставления» были даны Войсковым правительством только 3 марта 1795 г. после первого официально зафиксированного пожара, произошедшего в Екатеринодаре 28 февраля 1795 г.).
     Надо сказать, что такие меры по пожарной безопасности не выглядели беспочвенными. Осенью 1793 г. был заложен «войсковой град» Екатеринодар «при урочище Карасунском куте», в южной части которого была построена крепость (в настоящее время – территория Краевой детской больницы). Как писал видный кубанский историк и статистик Ф.А. Щербина (История Кубанского Казачьего Войска. В 2-х т. Т. 1. История края. – Екатеринодар, 1910-1913), «в передней части города, к югу против излучины Кубани, была устроена крепость, напоминавшая своею фигурою Запорожскую Сичь. В центре огромного четырехугольника оставлено было место для церкви, а по окраинам в четырех направлениях устроено было 40 куреней (казарм. – авт.) для бездомовой сиромы (бедноты. – авт.) и служивших в строю казаков. …В самом же городе старшИна сумела захватить лучшие места, предоставив рядовому казачеству довольствоваться глухими закоулками и топкими окраинами».
     Как застраивался Екатеринодар на первых порах, мы можем узнать из сохранившихся скупых сведений. Так, «Ведомость о живущих в городе Екатеринодаре старшинах и казаках, с означением кто какой художник (вид занятий, ремесла. – авт.) и имеет ли свой дом или нет», составленная 11 ноября 1794 г. первым городничим, поручиком Д.С. Волкорезом, указывает, что на тот период в Екатеринодаре жили 580 человека, из которых 42 – не имели собственного жилья, при том были построены 154 «землянки» (вид глинобитного или саманного жилища, углубленного в землю до половины и более высоты стен), 74 «хаты на версе» (на поверхности земли) и 9 домов (отличались от хат размерами и удобствами). В этой связи Ф.А. Щербина отмечал, что «в короткое время Екатеринодар застроился жилыми строениями, но это были большею частью землянки, а домов или „хат на верси”, как значится в первом статистическом описании Екатеринодара, было очень мало».
     По мнению В.В. Бондаря (Войсковой город Екатеринодар. 1793–1867 гг. – Краснодар, 2000), «главным строительным материалом в Карасунском куте первоначально служил лес, заготовка которого в первые месяцы жизни города велась столь интенсивно, что могла привести к полному обезлесению местности». Не случайно, поэтому, 20 марта 1794 г. Войсковое правительство распорядилось о запрете на рубку леса, «кроме самонужнейших хозяйственных необходимостей». В этой связи, в Екатеринодаре возводились, преимущественно, турлучные и саманные жилища, крытые камышом и соломой, что внешне роднило его с куренными селениями Черномории. Традиционные способы возведения подобного рода жилищ были принесены казаками-черноморцами с Украины, где основным строительным материалом в степных и лесостепных районах издавна служила глина. Кроме жилых помещений в казачье подворье входили хозяйственные постройки. Непременной принадлежностью казачьего двора был сарай. Как пишет ветеран пожарной охраны Кубани В.К. Макаренко (Грани огня. – Краснодар, 1998), «военные постройки, курени, мастерские ремесленников, торговцев, дома жителей Екатеринодара с печным отоплением, как правило, крытые соломой и камышом, – были лакомой пищей для огня, создавая постоянную угрозу пожара, чем и была продиктована необходимость создания в городе специальной службы по борьбе с огнем».


     И здесь возникает острый дискуссионный вопрос о дате учреждения профессиональной противопожарной службы Кубани. Составители «Летописи пожарной охраны Краснодарского края (1795–2000 гг.)» (Краснодар, 2001) утверждают, что «началом истории пожарного дела на Кубани следует считать 3 марта 1795 года, когда в Екатеринодаре, который в то время только что начал застраиваться, была учреждена пожарная команда». Мы нисколько не сомневаемся, что за обоснование такого утверждение составители «Летописи…» взяли данные из монументального юбилейного труда «Екатеринодар – Краснодар: Два века города в датах, событиях, воспоминаниях…» (Краснодар, 1993), где в разделе за 1795 г. указывается: «3 марта. В Екатеринодаре учреждена пожарная команда. Поводом послужил пожар, случившийся 28 февраля, в результате которого сгорела одна землянка», и далее идет выборочное цитирование архивного документа, со ссылкой на его реквизиты – Государственный архив Краснодарского края. Фонд 250. Опись 1. Дело 24. Листы 208об.–209. Поразительно, но за все время после выхода этой книги (18 лет!) никто не удосужился проверить информацию об указанном факте, и из издания в издание, из книги в книгу стала кочевать дата – 3 марта 1795 г., как день учреждения пожарной команды на Кубани. Не миновал этого заблуждения и выше процитированный, известный кубанский историк В.В. Бондарь, сославшись в своем исследовании на указанный архивный документ, якобы учреждающий «пожарную команду». Мало того, журналист А. Савельев в статье «„Пожарный” юбилей», опубликованной в марте 2010 г., в № 12 еженедельника «Аргументы и факты–Юг», в очередной раз заявил, что «Кубанские пожарные отметили 215 лет со дня создания службы (выделено нами. – авт.). Екатеринодарцам пришлось столкнуться с пожарами сразу же после основания города. 28 февраля (по старому стилю) 1795 года в Екатеринодаре, где в то время было лишь 9 домов, 75 хат и 153 землянки, возник первый пожар. К счастью, потери ограничились одной землянкой. После этого распорядились в каждом курене иметь телегу, с бочкой воды, а с горожан взимать налог – 10 коп. с бедных и 20 коп. с богатых – на покупку пожарного инструмента. Но возгорания происходили редко, и об этом требовании вскоре забыли». Читая подобное, не знаешь, чему больше удивляться: отсутствию достоверной информации о предмете исследования и недобросовестности автора статьи или неубедительной аргументации и попыткой выдать желаемое за действительность. А пассаж о том, что «возгорания происходили редко» и вовсе свидетельствует о поверхностном подходе журналиста к теме. Ниже мы приведем достоверные факты, почерпнутые из архивных источников, опровергающие и это утверждение.
Чтобы установить, наконец, истину, процитируем этот «многострадальный» архивный документ с некоторыми, к делу не относящимися, изъятиями:
     «Дневной журнал заседаний Войскового правительства за январскую треть… 1795 года марта 3 дня суббота пополуночи в 8 часу Верного ИМПЕРАТОРСКОГО войска Черноморского Войскового Правительства в присутствие прибыли:
Войсковой судья армии Господин полковник и кавалер Антон Андреевич Головатый,
Войсковой писарь армии Господин подполковник и кавалер Тимофей Терентьевич Котляревский,
Полковник армии Господин секунд-майор Лукин Иванович Тиховский.
СЛУШАЛИ:
…3. РАПОРТ Городничего Николая Коротняка, коим прописывает, что истекшего февраля 28 числа ввечеру чрез неосторожность содержащего здесь откуп откупщика Яншина поверенного Змиева сделался пожар и сгорела его землянка. Для утушения такового не имеется в сем городе никаких способов, яко то водовозных бочек, крючья и прочего к тому нужного. Просит, откуда таковые взять, резолюцией его не оставить.
     ПРИКАЗАЛИ:
Куренным атаманам послать указ и сделать по одной бочке во всяком курене, иметь с водою на телегах к тушению пожара всегда готовых и во время такового всегда употреблять оные на все попоряду куреней, сколько надобность востребует, – а Городничему указом велеть на пожарные инструменты со всех городских жителей, с имущественных – по двадцати подати, а с неимущественных – по десяти подати копеек денег собрать и поделить оные, и Правительству рапортовать. (Подписи А.А. Головатого, Т.Т. Котляревского, Л.И. Тиховского). Протоколом креплены 3 марта, указ послан 10 марта».
     Мы не увидели в приказе Войскового правительства никаких распоряжений о создании в Екатеринодаре пожарной команды, а, тем более, об учреждении профессиональной службы. Речь в документе идет лишь о профилактических противопожарных мерах жителей города и куреней, а также о налоге на приобретение «пожарных инструментов». Однако справа от приведенного документа, рядом с решением Черноморского войскового правительства, имеется выполненная каллиграфическим почерком надпись карандашом: «Об устройстве пожарной команды в Екатеринодаре». По всей видимости, кто-то, глубоко и детально не разобравшись в сущности документа, неправильно его истолковав, оставил эту ошибочную надпись, ставшую основанием для последующих публикаций. Мы ещё вернемся к вопросу о датировке организации пожарной команды Екатеринодара и приведем наши соображения и документальные подтверждения о необоснованности считать 1795 г. зарождением службы огнеборцев на Кубани…

    

 

     Как уже отмечалось, в крепости, откуда брал свое начало Екатеринодар, были расположены 40 куреней (казарм), где жили служилые казаки. Архивные материалы убедительно показывают, что строительство куреней из огнеопасных материалов (камыш, солома и т.д.) на первоначальном этапе истории города неоднократно приносило большие беды черноморцам. Так, 29 августа 1798 г. войсковой есаул Мокий Гулик рапортовал атаману Черноморского казачьего войска Т.Т. Котляревскому: «28 числа часу в первом пополудни в крепости Екатеринодарской загорелся Платнировский курень, от коего по сильно действовавшем ветре в одну минуту пламенем объяты были еще три куреня – Пашковский, Кущевский и Березанский, которые все при личном моем и многих штаб- и обер-офицеров и многочисленного народа бытий и старательств к утушению, со всем хоромным строением, атаманским и казачьим снаряжением обращены в пепел». Причина пожара не была установлена, но не трудно предположить, что таковой явился, так называемый, «человеческий фактор».
     Впрочем, в случае установления лица, в результате неосторожных действий которого произошел пожар, наказание было достаточно суровым. Например, 18 марта 1801 г. Черноморская войсковая канцелярия рассмотрела «рапорт Екатеринодарского городничего поручика Малова, коим доносит, что настоящего месяца 16 числа в здешнем редуте (крепости. – авт.) сделался пожар и от того сгорела Джерелиевского куреня изба. …пожар последовал по неосторожности того же куреня казака Калюжного», который в сенях разводил огонь «для варения ужина». Вердикт – 100 ударов плетьми, «в страхе другим».
     Случалось и такое, когда с подозреваемого в пожаре снимались обвинения. 5 октября 1801 г. Войсковая канцелярия рассмотрело дело «о случившемся в городе Екатеринодаре в куренях пожара, от коего сгорело пять домов и каморы и прочее в них имущество на сумму 2342 рубля 44 копейки». Поскольку, «якобы причиной сделавшегося пожара» был «14-го Егерского полка фельдфебель Шкурихин», он был подвергнут допросу, в ходе которого «запирался» и «от чего пожар сделался не знает». Других доказательств о причастности Шкурихина к «случившемуся» пожару не было, а пытки в описываемое время уже в уголовном судопроизводстве не практиковались. Свершилось торжество презумпции невиновности в Черноморском казачьем войске! Знамо дело, фельдфебеля отпустили с миром.
     Следует сказать, что в начале XIX в. произошло радикальное реформирование административно-полицейского аппарата Черноморского казачьего войска. В соответствии с Грамотой императора Павла I, озаглавленной «Верного НАШЕГО Черноморского войска Атаману, Старшинам и всему войску НАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ милостивое слово» от 16 февраля 1801 г., подтверждалась легитимность «жалованной грамоты» Екатерины II от 30 июня 1792 г. Была образована вместо Войскового правительства – Войсковая канцелярия, в ведении которой должны быть учреждены шесть экспедиций: для дел криминальных, для гражданских и тяжбенных, для казенных, для межевых, для полиции и сыскная. В Грамоте подчеркивалось, что «Войсковая Канцелярия и подчиненные ей Экспедиции как течение дел, так и земское управление должны производить на основании общих узаконений Всероссийской Империи».
     4 апреля 1801 г. Войсковая канцелярия учредила шесть экспедиций, одна из которых – Полицейская – отвечала за охрану общественного порядка, в том числе и пожарную безопасность. В ее подчинении находился екатеринодарский городничий. В связи со сложной оперативной обстановкой, сложившейся в Екатеринодаре, 6 мая 1801 г. Войсковая канцелярия учредила полицейскую команду из 12 конных и 12 пеших казаков, «коих нарядить с куреней исправно вооруженных», во главе с полковым хорунжим Шарапом, которому было приказано «быть под ведомством у Екатеринодарского городничего поручика Малова».
     Поскольку Екатеринодар неоднократно горел, Полицейская экспедиция запросила 8 июня 1801 г. сведения у городничего: «…4. учрежден ли по кварталам порядок сей, кому с чем при случае пожара на утушение оного бежать; 5. сколько точно при полиции и кварталах состоит пожарных инструментов и бочек с водою, и ежели они есть, то в надлежащей ли исправности». Ответа от Малова, который относился к своим обязанностям спустя рукава, экспедиция не получила, поэтому был назначен новый городничий поручик Харченко, который уже 22 июня жаловался в Войсковую канцелярию, что в виду многообразия возложенных на него обязанностей, он всего исполнить не может, и просил назначить ему помощника; прошение городничего было Канцелярией удовлетворено. 16 июля 1801 г. последовало распоряжение Канцелярии городничему строго следить за тем, чтобы все лавки в Екатеринодаре покрывались от пожара землей, черепицей или гонтами (специальным кровельным материалом). Однако уже 4 сентября 1801 г. произошел грандиозный пожар в Екатеринодарской крепости: «…в 1-ом часу ночи от сильного ветру с Востока, по неосторожности квартирующихся в крепости 14-го Егерского полка шефской роты ведения капитана Полянского егерей, при выступлении их в поход запалили Деревянковский курень, при входе в главные ворота на левой стороне состоящий второй, от коего сгорел состоящий же подле его Уманский, а от сего перебрался вихром огонь на курень, состоящий же при других воротах – Ирклиевский, Незамаевский и Васюринский…». Опять набедокурили служивые из 14-го Егерского полка! В результате пожара был причинен материальный ущерб на сумму более 2 тыс. рублей (огромные по тем временам деньги!). Однако причина пожара не была установлена, и через месяц Войсковое правительство констатировало, что «причтя сие происшествие судьбине, никакого ни с кого взыскания не чинить». От судьбы не уйдешь! Форс-мажорные обстоятельства, по-нынешнему.
     Перечисленные выше факты свидетельствуют, что на первоначальном этапе организационного строительства полиции должностные лица фактически самоустранились от наведения порядка в пожарной сфере, несмотря на огромные по тем временам материальные убытки от пожаров, проще говоря – все было пущено на самотёк. Можно только предположить, что это было связано, в первую очередь, со сосредоточением главного внимания на обеспечении безопасности и отражении бесконечных набегов закубанских горцев: в этом виделась главная угроза! Пожарная же составляющая общественной безопасность оставалась на втором плане.
     Вступивший на российский престол Александр I Именным указом от 25 февраля 1802 г. «Об устройстве на общих началах Донского, Уральского и Черноморского войск», учредил Черноморское Войсковое правительство в составе: войсковой атаман, два непременных члена, четыре асессора, прокурор и войсковой казначей, не считая канцелярских служителей. Заметим, что в архивных документах, наряду с Черноморским Войсковым правительством, регулярно встречается и его наименование как «Черноморская Войсковая канцелярия», что равнозначно. Вся территория Черномории была разделена на четыре земских сыскных начальств – Екатеринодарское, Бейсугское, Ейское и Таманское, а Григорьевское было упразднено. Эти местные органы самоуправления, имевшие «неограниченную в своем округе власть в отношении повсеместного устройства благочиния порядка», подчинялись непосредственно Войсковому правительству (канцелярии) и руководствовались его распоряжениями. Сами же сыскные начальства рассылали приказы и предписания в низовые звенья, например, сельской полиции, сельским смотрителям и т.д. Так, 30 января 1816 г. Таманское сыскное начальство предписывало смотрителю г. Ейска, «Вашим жителям строго подтвердить, чтобы они имели кроме осторожности от пожаров», не допускать возгораний из-за отопления жилищ: все угли, сажа и т.д. «не были бы оставлены не залитыми водою и за тем в особенности иметь Вам свое наблюдение».
     Сфера деятельности сыскных начальств была многогранной – организация розыска преступников и беглых, сбор сведений о родившихся, умерших и «браком сочетавшихся», надзор за порядком и чистотой, содержание дорог и мостов, учёт несчастных случаев и чрезвычайных происшествий, в том числе пожаров. По¬скольку не все чиновники сыскных начальств отличались радением, 7 августа 1811 г. в Черноморском казачьем войске была учреждена должность экзекутора для надзора за выполнением земскими сыскными начальствами распоряжений Войскового правительства. Так, вкратце, была выстроена административно-управленческая вертикаль власти в Черномории на первоначальном этапе.
     2 сентября 1802 г. войсковой атаман Ф.Я. Бурсак определил состав Полицейской экспедиции: полицмейстер (должность городничего была упразднена), два пристава для уголовных и гражданских дел, экспедитор и повытчик (столоначальник). По постановлению Войскового правительства от 3 сентября 1802 г. в обязанности Полицейской экспедиции вменялось, помимо других полицейских функций, «иметь смотрение, дабы жители города Екатеринодара и промышленники разного звания имели всекрайнейшую осторожность от пожара, в предосторожности которой содержали бы в готовности учрежденные по полицейскому положению на то инструменты и в бочках воду», с предуведомлением – «наипаче обязана».
    Особо отметим, что ещё 21 мая 1802 г. в Екатеринодаре была образована штатная пожарная команда в составе урядника и 30-ти казаков для несения караульно-пожарной службы и оказания помощи населению при пожарах. Она находилась в ведении Полицейской экспедиции, однако никаких пожарных инструментов не имела, а, стало быть, реально не могла претендовать на статус профессионального противопожарного подразделения. Каких-либо сведений о её действенном вкладе в процесс становления пожарного дела в городе нами не было обнаружено.
    Рассматривая проблемы пожарной охраны в Черномории, необходимо увязать их, на наш взгляд, с политической обстановкой на Кавказе в то время. В 1816 г. генерал от инфантерии А.П. Ермолов был назначен командующим Грузинского (с 1820 г. – Отдельного Кавказского) корпуса. На этом посту он пробыл до 1827 г. и положил начало фактическому вхождению Кавказа в состав России. Судьба прочными узами связала его с кавказским казачеством, наряду с русской армией обеспечивавшим безопасность южных рубежей Российской империи. Яркая, самобытная и противоречивая личность генерала А.П. Ермолова, по-видимому, ещё долгое время будет вызывать споры.
     К моменту прибытия А.П. Ермолова в регионе сложилась катастрофическая ситуация. В связи с нехваткой личного состава регулярных войск казаки испытывали невероятную нагрузку при охране границы на Кавказской линии. Гребенское, Терское и другие казачьи войска и полки вынуждены были выставлять на службу ежегодно до 8550 человек. Нелегко приходилось и их соседям – черноморским казакам, которые должны были выставлять 16 тыс. строевых казаков, тогда как в Черномории было всего-то 36 тыс. казаков, включая стариков и малолетних. Причем, казаки должны были нести и другие различные повинности, например, дорожную, постойную, подводную, почтовую и т.д. Естественно, черноморцы не в состоянии были выставлять необходимое количество воинов и полки постоянно недоукомплектовывались. Атаман Черноморского казачьего войска (1816–1827) полковник Г.К. Матвеев, человек слабохарактерный, попал под влияние разбогатевшей казачьей верхушки. В результате военные повинности распределялись неравномерно, наряды на Черноморскую кордонную линию для малосостоятельных черноморцев производились вне очереди; внутренняя служба, более лёгкая, в угоду казачьей старшине была приравнена к службе пограничной. Сам атаман лишь изредка выезжал из Екатеринодара. Глядя на него, и командиры бросали свои полки и кордонную стражу, уезжая хозяйствовать на хутора. Всё это сказывалось на охране границ; черкесы участили нападения на казачьи станицы.
     Такая ситуация не могла удовлетворить верховную власть, поэтому 11 апреля 1820 г. последовал Именной указ Александра I «О подчинении Черноморского войска Начальнику Отдельного Грузинского Корпуса и о управлении землями, войску сему принадлежащими, Кавказскому Губернскому Начальству», где, в частности, предписывалось: «По местному положению Черноморского войска Мы признали полезнейшим подчинить оное Начальнику Отдельного Грузинского Корпуса».
     Волю императора А.П. Ермолов воспринял без энтузиазма. Как впоследствии он отмечал в своих мемуарах, «задолго прежде искал я средства избавиться от сего войска, ибо известны были мне допущенные в нём беспорядки, расстроенное хозяйство, бестолковое распоряжение Войсковой канцелярии… Сверх того знал я, что само отправление службы производится казаками нерадиво, и закубанцы, делая частые и весьма удачные на земли их набеги, содержат их в большом страхе». В переписке со своим другом – дежурным генералом Главного штаба, ведавшим делами Инспекторского департамента по личному составу армии, генерал-адъютантом А.А. Закревским, А.П. Ермолов высказывается ещё более резче и несдержаннее. Так, в ноябре 1820 г., после апрельского указа императора, командующий кавказскими войсками пишет: «Что за мерзость навалили Вы на меня войско Черноморское? Атаман – дрянь естественная, казаки застращены и загнаны закубанцами, и я не знаю, что с тем делать… Черноморцы трусливы, и тени нет порядка и послушания». В другом письме А.П. Ермолов беспощадно, что называется, рубит с плеча: «Был в войске Черноморском. Непостижимое распутство в сей толпе не войска, но можно сказать бурлаков». Нетрудно предположить, какие страсти кипели в душе А.П. Ермолова, который 19 ноября 1820 г. в приказе атаману Черноморского казачьего войска сообщил, что поручает генерал-майору Войска Донского М.Г. Власову «непосредственное начальство войсками на кордонной страже», а Г.К. Матвееву же оставляет занятия лишь внутри войсковыми хозяйственными делами. Случай в истории казачьих войск Российской империи, пожалуй, беспрецедентный.
     Между тем, проведенная М.Г. Власовым ревизия охраны кордона выявила вопиющие нарушения со стороны казаков в несении ими службы. Вместе с тем, как следует из «Указа ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА из Черноморского войска» от 15 апреля 1824 г., «командующий Войском Черноморским» генерал-майор М.Г. Власов по поручениям командующего Кавказском корпусом А.П. Ермолова, «неоднократно проезжал по селениям Войска и весьма хорошо заметил причину, от чего часто в селениях возникают пожары». Перечислим основные из них:
«1-е, некоторые сельские полиции не имеют у себя пожарного инструмента, как то: крючков, рогачей, щитов и бочек для воды;
2-е, некоторые же, хотя имеют бочки, но оные стоят на открытом воздухе безо всякой защиты от дождя и в летнее время от зноя солнечного рассохлись и почти развалились;
3-е, селения не разделены на части или кварталы и от того нет на домах знаков, с коими хозяева их должны высылать от себя человека в случае пожара. Знаков сих не видно даже в самом городе Екатеринодаре;
4-е, в селениях полицейские домы состоят только из одних маленьких избушек весьма не вместительных для всегдашнего пребывания полицейских служителей, и без всяких пристроек, потребных для хранения пожарных инструментов;
5-е, начальники земских сыскных начальств по обязанности своей весьма худо или вовсе не вникают во внутреннее состояние селений и не хотят заботиться о сохранении в них порядка к спокойствию жителей и к общему благу необходимого;
6-е, самые куренные общества не думают улучшить общественное свое состояние…».
     Говоря медицинским языком, диагноз был поставлен точный, однако необходимо было назначить и курс лечения, поэтому Войсковая канцелярия предписывала всем земским сыскным начальствам исполнить следующее:
– «все сельские полиции снабдить определенным количеством пожарных инструментов»;
– «старые пожарные инструменты исправить и починить»;
– «все селения разделить на части и кварталы и на каждый дом прибить дощечку с изображением орудия…»;
– «десятников назначать столько, сколько обширность самого селения потребует»;
– «полицейские дома построить обширные для чинов и сараи для пожарных инструментов».
     Нетрудно заметить, что М.Г. Власов не только вникал в проблемы охраны пограничных рубежей, но и вторгался в сферу «внутреннего состояния селений» атамана черноморцев Г.К. Матвеева. Впрочем, положительного результата в серьезном отношении сельских властей к противопожарным мерам можно было добиться только в системном подходе. Уже 24 сентября 1824 г. последовало распоряжение Войсковой канцелярии о проверке содержания пожарного инструмента. Сельским полициям предписывалось принять все возможные противопожарные меры и осуществлять проверку их исполнения каждую неделю, подтверждалась обязательность наличия в селениях пожарного инструмента, количество которого зависело от числа местных обывателей. Помимо этого, был установлен необходимый минимум инструментов при сельских полициях – 10 бочек с водой на тачках, 10 крючьев, 5 вил и 3 щита. На их обзаведением давался один месяц. 28 июля 1826 г. Войсковая канцелярия запретила топку печей в домах в весеннее и летнее время, а 30 ноября предписала тушить костры, разводимые в поле.
     Следует сказать, что с нарушивших противопожарные меры строго взыскивались денежные штрафы. Так, жена казака Ивана Терещенко в сенях дома развела огонь в очаге и своевременно его не загасила, отчего жилище загорелось, и потушить его не удалось даже силами жителей ст. Титаровской. Сыскное начальство подвергло семью штрафу в размере 10 руб. После ходатайства куренного судьи есаула Шанько о снятии наказания в виду крайней бедности казака, был получен ответ из сыскного начальства: «Если деньги доставлены не будут, то начальство сие взыскание произведёт с тебя». Как здесь не вспомнить древнеримскую сентенцию: «Закон суров, но это – закон»…
     Земские сыскные начальства Черномории строго надзирали за профилактикой пожаров в подведомственных округах. Например, 8 августа 1827 г. Таманское сыскное начальство предписывало Темрюкской сельской полиции: «…в ведомстве своем войсковым жителям строго подтвердить, чтобы они по настоящему летнему времени в знойные и ветреные дни отнюдь в печах не производили топки и готовили для себя пищу в отдаленности от дома, где никакая опасность не могла бы предвидеться от пожара… За неисполнение сего виновные подвергнут себя неизбежному законному взысканию».
     Между тем, во исполнение предписаний Войсковой канцелярии, 17 мая 1825 г. пожарная команда Екатеринодара (30 казаков во главе с урядником) получила весь скромный по тому времени арсенал «технических» средств для тушения пожаров. Мы абсолютно солидарны с первым брандмайором Краснодарской городской пожарной команды (1920–1930), воентехником 2-го ранга А.А. Борчевским, который писал в своей книге «Краснодарская Краснознамённая пожарная команда. 100 лет существования и 5 лет советской работы» (Краснодар, 1926): «…дата 17/30 мая 1825 года является моментом учреждения в городе Екатеринодаре Пожарной Команды в том виде, в каком она понимается нами, т.е. в виде организации, поставленной на страже защиты населения от пожарных бедствий и оказания ему своевременной помощи, снабженной для этих целей необходимыми огнегасительными орудиями и приборами и обеспеченной надлежащими средствами передвижения». Аналогичного мнения придерживается и ветеран пожарной охраны Кубани В.К. Макаренко. К этому добавим, что 6 июня 1925 г. постановлением ВЦИК, в честь 100-летнего юбилея (!) Краснодарской пожарной команды и в ознаменование «самоотверженного, упорного труда, широкого и смелого почина, мощного организационного размаха, неусыпного рвения, блестящей плодотворной деятельности», она была награждена орденом Трудового Красного Знамени. Накануне этого события, 16 мая 1925 г., за подписями заведующего Кубанским окружным отделом коммунального хозяйства Н. Проскурина, председателя Кубанского окружного правления Союза работников коммунального хозяйства А. Абросимова и брандмайора Краснодарской городской пожарной команды А. Борчевского были разосланы приглашения следующего содержания:
     «…В мае месяце сего года исполняется 100 лет со дня организации Пожарной Команды в г. Краснодаре и 5 лет существования ее при Советской власти. Считая, что указанное событие, как имеющее большое историческое значение в деле развития пожарной охраны на Юго-Востоке России вообще и в г. Краснодаре в частности, не может пройти не отмеченным, Кубанский Окружной Отдел Коммунального Хозяйства и Кубанский Окружной Союз Коммунработников, организуя 30-го и 31-го мая сего года торжественное празднование столетнего юбилея Краснодарской Городской Пожарной Команды, просит Вас пожаловать на указанное празднество, а именно: 30 мая в 7 часов вечера в здание по ул. Красная, 27 (Кино «Мон Плезир») торжественное заседание с участием представителей партийных, советских, профессиональных и общественных организаций:
1) исторический обзор 100-летнего юбилея существования Пожарной Команды и отчёт о 5-летней Советской работе;
2) приветствия, подношение адресов и пр.;
3) чествование Героев Труда Пожарной Команды и
4) концертное отделение.
     31 мая в 10 часов утра на Красной площади (у бывшего войскового собора) Парад частям Краснодарской Городской Пожарной Команды, вручение знамен и смотровое учение. Делегациям, прибывающим из других городов, будут обеспечены свободные номера и общежития в Советских гостиницах».
     Полагаем, что приведённые фактические данные, а также позиции авторитетных исследователей истории пожарного дела на Кубани, с которыми мы безусловно солидарны, позволяют констатировать следующее: датой организации пожарной команды в Черномории (на Кубани) следует считать 17 мая (по новому стилю – 30 мая) 1825 г., а, следовательно, в 2011 г. исполнилось 186 лет пожарной службе Кубани. Впрочем, как уже отмечалось, у авторов «Летописи пожарной охраны Краснодарского края» и Управления МЧС по Краснодарскому краю есть свое мнение на этот счет, далеко не безупречное с точки зрения исторический реалий и юридического обоснования.

(Продолжение следует)

17.07.2011

К списку



М. Юрьев, Р. Лысянский, Св. Клочко © 2010-2024 Все права защищены.

Любое воспроизведение/копирование материалов данного сайта без соответствующего разрешения запрещено.Правообладателям

Разработка: log-in.ru